Ох уж эти сказочники... (с)
Идея этого текста выросла из хохмы Питера Джексона эпизода, когда в третьем "Хоббите" Трандуил посоветовал уходящему странствовать и депрессировать Леголасу найти некоего знаменитого следопыта и познакомиться с ним. Учитывая, что события "Хоббита", как заботливо указали в первом же фильме, происходят за 60 лет до "Властелина Колец", это ж сколько тогда было лет Арагорну? А родился ли вообще Арагорн?
А еще в этом мини видна моя основная беда: я часто никак не могу решить, хочу я все-таки пожалеть своего героя или постебаться над ним.
И еще меня в очередной раз переехало пейрингом Бард/Трандуил, его хрупкой обреченностью и бла-бла-бла, так что у меня этот пейринг прорывался на первый план всеми копытами. Лося Алеши.
Название: Леголас в поисках любви
Автор: я
Бета: netttle
Размер: мини, 2028 слов
Пейринг/Персонажи: Арагорн, Леголас, упоминаются другие
Категория: джен, упоминаются гет и слэш
Жанр: юмор, романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Прибыв в Ривенделл и увидев вместо «прославленного следопыта» шестилетнего мальчишку, лохматого, с вечно разбитыми коленками и исцарапанными от лазанья по деревьям и кустам руками, Леголас понял, что отец либо неприкрыто издевался над ним, либо (что все-таки предпочтительнее) несколько потерялся во времени.
Предупреждения: смесь книжного канона и канона фильмов, неприятные физиологические подробности расчленения темных тварей
читать дальше Леголас устало думал, что впервые сегодня увидел орка верхом на пауке. А считалось, что с этими тварями, в отличие от тех же варгов, никто общего языка найти не сможет. Впрочем, какое это теперь имело значение — у мертвеца-то не спросишь, как он сумел приручить одного из потомков Унголианты…
Отряд из трех орков-лазутчиков обрушился на него и сыновей Элронда, когда они обходили границы, словно из ниоткуда, и с такого близкого расстояния, что не было смысла хватать лук и пришлось орудовать мечом. Впрочем, он все равно управился за несколько мгновений: теперь куски паука лежали на траве, и какая-то желтоватая, похожая на гной жидкость, вытекающая из его омерзительной жирной серой туши, разъедала и эту траву, и, кажется, саму землю. Орка Леголас вспорол от паха до груди, когда тот уже летел на него, и сам не порадовался этому, когда на него посыпалась зловонная требуха, а черная кровь гадкой твари хлынула и на волосы, и на лицо, так, что даже глаза защипало.
— Ух ты! — раздалось у него за спиной, и он резко обернулся, едва не поскользнувшись на кишках и не упав прямо на брюхо паука. — Здорово вы их! Посмотри, Леголас, его глаз на меня отлетел! Он такой красный!
Шестилетний Эстель, воспитанник Элронда, высовывался из кустов, восхищенно глядя на залитую кровью и усеянную кусками тел поляну, где эльфы уже почти уничтожили врагов, и на его ладошке действительно лежал алый студенистый глаз паука. Мальчик с любопытством смотрел на все еще лязгающие совсем рядом с ним жвалы и явно собирался подобрать их.
Ну откуда он взялся?! Его же Линдир собирался обучать игре на арфе?
— Уведите дитя! — прикрикнул Леголас на Элладана и Элрохира, чтобы те забрали Эстеля. — Не след ему такое видеть… — Он замолчал, увидев, что близнецы увлеченно добивают последнего орка (который не прекращал злобно скалиться и отмахиваться мечом, даже хрипя и истекая кровью из множества ран) и даже не думают его слушать. Ругаться наследный принц Лихолесья был не приучен, так что он лишь раздраженно вздохнул (скривившись при этом от жуткой вони, принесенной всеми этими мерзкими тварями), подскочил к ребенку, подхватил его на руки и зашагал прочь. При этом он изо всех сил старался закрыть ему вид на столь ужасное зрелище, а Эстель, наоборот, вертелся и изворачивался в его руках ужом, вытягивая шею в попытках все рассмотреть.
— Пусти! Ну пусти, я тоже хочу драться! Элронд говорит, что моя судьба — стать великим воином! Значит, мне надо уметь драться с орками! Пусти… ой, а там Элрохир орку голову напополам разрубил, и оттуда что-то серое на траву выпало…
— Совести у этого Элрохира нет! Мал ты еще… и не крутись, а то уроню, — процедил Леголас сквозь зубы и перехватил мальчишку покрепче. Эстель казался довольно увесистым, особенно когда вырывался. — Вот вырастешь — и сражайся сколько душе угодно, а сейчас тебе надо расти, учиться…
«Скажи еще: хорошо питаться! Совсем в няньку превратился! Ну зачем тебе все это? Раньше ты вообще и близко не подходил к детям».
Леголас снова раздраженно втянул воздух. Наверное, пора ему донести сорванца до воспитателей, сдать с рук на руки и вежливо раскланяться с Элрондом. Мол, благодарю вас, владыка Ривенделла, мое пребывание здесь было подобно дивному сну, но теперь пришло время мне проснуться… И переместиться грезить в какое-нибудь другое место.
Не то чтобы у Леголаса хватило бы непочтительности во всем винить отца, но… говоря по чести, некоторая ответственность на том все-таки лежала. «Пойди, разыщи следопыта из прославленного рода, подружись с ним…» Как же! Подружись с шестилетним ребенком — это что, снимай его с мэллорнов (а то и лови, если он оттуда падает), вытаскивай из колючих кустов, из ловчих ям на границе Ривенделла, отнимай у него боевое оружие с уверениями, что ему надо бы еще года четыре до настоящего меча расти… Затем ли он ушел из отчего дома?
Отцу о причине своего ухода Леголас сказал… а что, собственно, он сказал? Кажется, просто что-то о том, что не хочет возвращаться домой и желает посмотреть мир. Того, что, останься он в Лихолесье, у него бы не осталось никаких шансов найти любовь, Леголас разумеется, не произнес — надеялся, что у Трандуила хватит совести догадаться об этом и так.
Без малого два тысячелетия принц Лихолесья жил, не имея ни малейшего понятия, почему даже лучшие из эльфов не избавлены от опасности утратить покой и разум от любви, и лишь с недоумением смотрел, как некоторые вполне разумные воины вдруг начинали бледнеть, вздыхать и сочинять полные печали и тоски песни — правда, отец категорически запрещал исполнять их во дворце, чтобы не портить себе настроение. Он решительно не понимал, какая радость в этих душевных муках… пока сам вдруг не заметил, что с некоторым интересом рассматривает, как в рыжих волосах командира дворцовой стражи Тауриэль лесным костром полыхает закатное солнце. Порой его взгляд даже опускался чуть пониже ее спины и застывал, словно приклеенный, и при этом штаны отчего-то делались почти нестерпимо узкими, в чреслах разгорался такой сладкий огонь, он поднимался вверх по телу и почти охватывал сердце…
Впрочем, как ни стыдно вспоминать об этом, но взгляд льдисто-серых глаз отца едва не заморозил его пламя на корню.
— Лесная эльфийка из самой простой семьи не может быть тебе подходящей партией, сын, так что советую тебе поскорее выбросить эту блажь из головы, — решительно заявил Трандуил, задумчиво разглядывая на свету бокал темно-красного вина, и небрежно добавил, словно речь шла о каком-то пустяке: — К тому же, ее сердце уже покорил один из этих мерзких немытых бородатых гномов, что совершенно определенно говорит о ее вкусе, а вернее, об отсутствии такового. Не трать время на Тауриэль, мой тебе отцовский совет.
Учитывая, что после гибели жены ни одна сойка — самые завзятые сплетницы Средиземья, между прочим! — не могла уличить Трандуила ни в одном любовном приключении, Леголас предпочел пропустить его слова мимо ушей: ну что разумного может посоветовать ему тот, кто давно напрочь позабыл о сердечных томлениях? Впрочем, когда Тауриэль оставила его в Эсгароте биться с чудовищным Больгом (между прочим, разбившим ему нос в кровь и едва не переломавшим все ребра в поистине медвежьих объятиях!) ради того, чтобы спасать жизнь одному из тех грубых недомерков, он поневоле признал, что, кажется, отец оказался прав. Впрочем, к этому времени увлечение Тауриэль практически рассеялось, потому что Леголас будто заново разглядел одного давнего знакомого и удивился, где до этого были его глаза.
Лодочник Эсгарота Бард, который принимал из Лихолесья пустые бочки из-под вина, был довольно упрямым, язвительным и острым на язык. К тому же и даже прежде всего, он был человеком, а это означало, что его жизнь — лишь капля в реке вечности, отмеренной эльфу. Как ни странно, с какого-то мгновения, которого Леголас даже не запомнил, это стало совершенно неважно. А вот ноющее от какой-то смутной боли сердце, неудержимо вспыхивающий румянец на щеках и, что было совсем уж неприлично, член, мучительно твердеющий, стоило Барду оказаться рядом, жаркие сны, в которых он грезил о том, как губы Барда обхватывают этот самый член — да, только это имело значение…
Он не знал, что делать со всем этим, и лишь старался как-то освоиться со столь незнакомыми для себя ощущениями, а уж потом решить, как бы поделикатнее дать понять лодочнику… или не надо вовсе ничего предпринимать, если нет никакой надежды… Возможно, если бы эльфы Лихолесья могли оказать помощь погорельцам Эсгарота, то потом…
Помогать выжившим отправился сам Трандуил, и, если бы Леголас был чуть опытнее в таких вопросах, он бы, наверное, догадался, что означали странные хищные огоньки, вспыхнувшие в глазах отца, когда тот увидел Барда. И понял бы, отчего Бард при виде лесного короля замер, точно громом пораженный, и даже не сразу нашел слова благодарности.
Когда Трандуил произнес вполголоса, будто разговаривая сам с собой: «Достойный король выйдет, мне подходит», и после военного совета небрежным тоном предложил Убийце Дракона задержаться и еще что-то обсудить за чашей вина, неискушенный Леголас только гадал, о чем может идти речь. Впрочем, когда на следующее утро ему попался Бард с распухшими губами и совершенно ошалевшими глазами, без особого успеха старающийся стянуть ворот рубахи, чтобы закрыть следы укусов на шее… Нет, конечно, можно было внушать себе, что ночью их лагерь пытались штурмовать орки или гномы, но любой наивности есть предел.
— Ничего не понимаю… — растерянно бормотал Бард слова, которых Леголас с радостью бы не слышал. Кажется, человек даже не особо сознавал, что рядом с ним кто-то находится. — Я же честно вдовел восьмой год… меня никто ни в чем таком не мог уличить… Это не по-людски вообще — так на союзников набрасываться и на стол их валить…
— Приветствую тебя, Убийца Дракона! — невозможно было в это поверить, но Трандуил улыбался почти ласково, а его красота в свете свежего утреннего солнца была практически невыносимой для глаз. — Не примешь ли в дар эту кольчугу? Не сомневаюсь, в грядущем бою она тебе пригодится.
Гендальф, беседующий поблизости вполголоса со своим конем, оживленно заблестел глазами так, будто о чем-то догадался, и эти догадки вполне его устроили.
Леголас еще постоял некоторое время на месте, чувствуя себя, как если бы Больг все-таки достал его той здоровенной палицей. Посмотрел и послушал (слух у него, к несчастью, был острый, как у всех эльфов), как Бард неловко топчется рядом с его отцом, мучительно краснеет и пытается выдавить из себя извинения по поводу своего несдержанного поведения накануне, а отец улыбается, как кот, заполучивший в когти очень глупую и вкусную мышь. А потом отправился в разведку, прихватив с собой Тауриэль. Кажется, у той тоже что-то не ладилось в любви, и Леголас втайне надеялся, что их обоих убьют в этой рискованной вылазке.
Однако он выжил и предпочел прямо с поля боя уехать путешествовать. Совсем не хотелось видеть, как боевая подруга рыдает над телом своего гнома, и тем более — как Бард надевает отцу на шею прекрасное изумрудное ожерелье. Разумеется, исключительно в благодарность за военную помощь. Сойки и так потом ему все пересказали в красках, хоть он и не просил.
Когда отец советовал отправиться в Ривенделл, Леголас искренне надеялся, что тот все же хочет помочь ему познакомиться с кем-то достойным. Ну, взамен Барда и из чувства вины… хотя употреблять слова «отец» и «чувство вины» в одном предложении у него никак не получалось.
В любом случае, на прощание Трандуил вполне искренне заявил сыну, что счастлив будет видеть его… где-то лет через двести.
— К тому времени Барда уже давно не будет на свете. Жизнь человека — лишь короткая вспышка в течении времени… — Леголас хотел бы считать, что в его голосе тогда не прозвучало злорадства, но лгать самому себе было совсем уж глупо.
— Тогда мне остается только наслаждаться каждой секундой этой вспышки, — Трандуил улыбался своей обычной слегка задумчивой улыбкой, которая могла скрывать что угодно. — Я буду скучать по тебе, сын.
Прибыв в Ривенделл и увидев вместо «прославленного следопыта» шестилетнего мальчишку, лохматого, с вечно разбитыми коленками и исцарапанными от лазанья по деревьям и кустам руками, Леголас понял, что отец либо неприкрыто издевался над ним, либо (что все-таки предпочтительнее) несколько потерялся во времени и не рассчитал, сколько лет должно было к нынешнему моменту исполниться Арагорну, сыну Араторна II, знаменитого вождя дунэдайн.
Пока еще не было никакого наследника Исилдура. Был Эстель, воспитанник, практически приемный сын Элронда, названый брат Элладана и Элрохира, носящийся по окрестностям быстрее отцовского ездового оленя и не дающий ему, Леголасу, ни секунды покоя. Мало того, что за ним постоянно надо было смотреть, чтобы он не покалечился, так еще к границам Ривенделла то и дело наведывались орочьи отряды. Почему-то совсем не верилось, что они просто искали, чем поживиться. Неужели в будущем этот ребенок станет так важен для Средиземья, что злые силы пытаются убить его уже сейчас?
— А у тебя кусок паучьей лапы на голове! — радостно сообщил этот мелкий пакостник и вытащил из волос Леголаса нечто липкое и волосатое, дернув при этом его за ухо. — Фу, из него что-то вонючее вытекает! У тебя волосы от этого не вылезут?
— Благодарю тебя. Ты очень добр, — обреченно вздохнул принц Лихолесья, подозрительно глядя на Эстеля: а ну как вздумает вывернуться из рук и снова побежать на место побоища? Нет, пора ему в дорогу… Вот только разве перед отбытием поучить это наказание Эру стрелять из лука? Пожалуй, он все-таки привязался к нему — нет, разумеется, не как к сыну, может, как к младшему брату…
А любовь, видимо, придется искать в другом месте. Даже если Эстель лет через десять превратится в самого красивого юношу в Средиземье (а, вполне возможно, так и будет), разве станешь воспринимать как возможного спутника жизни того, кому вытирал платком расквашенный нос?
Впрочем, если Эстель в самом деле вырастет в великого воина, эти забавные воспоминания не помешают Леголасу пойти за ним и сражаться в бою бок о бок. Возможно, это даже случится очень скоро. Ведь жизнь человека и в самом деле — лишь вспышка в мироздании. Короткая, но порой столь яркая, что стоит тысячелетий.
А еще в этом мини видна моя основная беда: я часто никак не могу решить, хочу я все-таки пожалеть своего героя или постебаться над ним.
И еще меня в очередной раз переехало пейрингом Бард/Трандуил, его хрупкой обреченностью и бла-бла-бла, так что у меня этот пейринг прорывался на первый план всеми копытами. Название: Леголас в поисках любви
Автор: я
Бета: netttle
Размер: мини, 2028 слов
Пейринг/Персонажи: Арагорн, Леголас, упоминаются другие
Категория: джен, упоминаются гет и слэш
Жанр: юмор, романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Прибыв в Ривенделл и увидев вместо «прославленного следопыта» шестилетнего мальчишку, лохматого, с вечно разбитыми коленками и исцарапанными от лазанья по деревьям и кустам руками, Леголас понял, что отец либо неприкрыто издевался над ним, либо (что все-таки предпочтительнее) несколько потерялся во времени.
Предупреждения: смесь книжного канона и канона фильмов, неприятные физиологические подробности расчленения темных тварей
читать дальше Леголас устало думал, что впервые сегодня увидел орка верхом на пауке. А считалось, что с этими тварями, в отличие от тех же варгов, никто общего языка найти не сможет. Впрочем, какое это теперь имело значение — у мертвеца-то не спросишь, как он сумел приручить одного из потомков Унголианты…
Отряд из трех орков-лазутчиков обрушился на него и сыновей Элронда, когда они обходили границы, словно из ниоткуда, и с такого близкого расстояния, что не было смысла хватать лук и пришлось орудовать мечом. Впрочем, он все равно управился за несколько мгновений: теперь куски паука лежали на траве, и какая-то желтоватая, похожая на гной жидкость, вытекающая из его омерзительной жирной серой туши, разъедала и эту траву, и, кажется, саму землю. Орка Леголас вспорол от паха до груди, когда тот уже летел на него, и сам не порадовался этому, когда на него посыпалась зловонная требуха, а черная кровь гадкой твари хлынула и на волосы, и на лицо, так, что даже глаза защипало.
— Ух ты! — раздалось у него за спиной, и он резко обернулся, едва не поскользнувшись на кишках и не упав прямо на брюхо паука. — Здорово вы их! Посмотри, Леголас, его глаз на меня отлетел! Он такой красный!
Шестилетний Эстель, воспитанник Элронда, высовывался из кустов, восхищенно глядя на залитую кровью и усеянную кусками тел поляну, где эльфы уже почти уничтожили врагов, и на его ладошке действительно лежал алый студенистый глаз паука. Мальчик с любопытством смотрел на все еще лязгающие совсем рядом с ним жвалы и явно собирался подобрать их.
Ну откуда он взялся?! Его же Линдир собирался обучать игре на арфе?
— Уведите дитя! — прикрикнул Леголас на Элладана и Элрохира, чтобы те забрали Эстеля. — Не след ему такое видеть… — Он замолчал, увидев, что близнецы увлеченно добивают последнего орка (который не прекращал злобно скалиться и отмахиваться мечом, даже хрипя и истекая кровью из множества ран) и даже не думают его слушать. Ругаться наследный принц Лихолесья был не приучен, так что он лишь раздраженно вздохнул (скривившись при этом от жуткой вони, принесенной всеми этими мерзкими тварями), подскочил к ребенку, подхватил его на руки и зашагал прочь. При этом он изо всех сил старался закрыть ему вид на столь ужасное зрелище, а Эстель, наоборот, вертелся и изворачивался в его руках ужом, вытягивая шею в попытках все рассмотреть.
— Пусти! Ну пусти, я тоже хочу драться! Элронд говорит, что моя судьба — стать великим воином! Значит, мне надо уметь драться с орками! Пусти… ой, а там Элрохир орку голову напополам разрубил, и оттуда что-то серое на траву выпало…
— Совести у этого Элрохира нет! Мал ты еще… и не крутись, а то уроню, — процедил Леголас сквозь зубы и перехватил мальчишку покрепче. Эстель казался довольно увесистым, особенно когда вырывался. — Вот вырастешь — и сражайся сколько душе угодно, а сейчас тебе надо расти, учиться…
«Скажи еще: хорошо питаться! Совсем в няньку превратился! Ну зачем тебе все это? Раньше ты вообще и близко не подходил к детям».
Леголас снова раздраженно втянул воздух. Наверное, пора ему донести сорванца до воспитателей, сдать с рук на руки и вежливо раскланяться с Элрондом. Мол, благодарю вас, владыка Ривенделла, мое пребывание здесь было подобно дивному сну, но теперь пришло время мне проснуться… И переместиться грезить в какое-нибудь другое место.
Не то чтобы у Леголаса хватило бы непочтительности во всем винить отца, но… говоря по чести, некоторая ответственность на том все-таки лежала. «Пойди, разыщи следопыта из прославленного рода, подружись с ним…» Как же! Подружись с шестилетним ребенком — это что, снимай его с мэллорнов (а то и лови, если он оттуда падает), вытаскивай из колючих кустов, из ловчих ям на границе Ривенделла, отнимай у него боевое оружие с уверениями, что ему надо бы еще года четыре до настоящего меча расти… Затем ли он ушел из отчего дома?
Отцу о причине своего ухода Леголас сказал… а что, собственно, он сказал? Кажется, просто что-то о том, что не хочет возвращаться домой и желает посмотреть мир. Того, что, останься он в Лихолесье, у него бы не осталось никаких шансов найти любовь, Леголас разумеется, не произнес — надеялся, что у Трандуила хватит совести догадаться об этом и так.
Без малого два тысячелетия принц Лихолесья жил, не имея ни малейшего понятия, почему даже лучшие из эльфов не избавлены от опасности утратить покой и разум от любви, и лишь с недоумением смотрел, как некоторые вполне разумные воины вдруг начинали бледнеть, вздыхать и сочинять полные печали и тоски песни — правда, отец категорически запрещал исполнять их во дворце, чтобы не портить себе настроение. Он решительно не понимал, какая радость в этих душевных муках… пока сам вдруг не заметил, что с некоторым интересом рассматривает, как в рыжих волосах командира дворцовой стражи Тауриэль лесным костром полыхает закатное солнце. Порой его взгляд даже опускался чуть пониже ее спины и застывал, словно приклеенный, и при этом штаны отчего-то делались почти нестерпимо узкими, в чреслах разгорался такой сладкий огонь, он поднимался вверх по телу и почти охватывал сердце…
Впрочем, как ни стыдно вспоминать об этом, но взгляд льдисто-серых глаз отца едва не заморозил его пламя на корню.
— Лесная эльфийка из самой простой семьи не может быть тебе подходящей партией, сын, так что советую тебе поскорее выбросить эту блажь из головы, — решительно заявил Трандуил, задумчиво разглядывая на свету бокал темно-красного вина, и небрежно добавил, словно речь шла о каком-то пустяке: — К тому же, ее сердце уже покорил один из этих мерзких немытых бородатых гномов, что совершенно определенно говорит о ее вкусе, а вернее, об отсутствии такового. Не трать время на Тауриэль, мой тебе отцовский совет.
Учитывая, что после гибели жены ни одна сойка — самые завзятые сплетницы Средиземья, между прочим! — не могла уличить Трандуила ни в одном любовном приключении, Леголас предпочел пропустить его слова мимо ушей: ну что разумного может посоветовать ему тот, кто давно напрочь позабыл о сердечных томлениях? Впрочем, когда Тауриэль оставила его в Эсгароте биться с чудовищным Больгом (между прочим, разбившим ему нос в кровь и едва не переломавшим все ребра в поистине медвежьих объятиях!) ради того, чтобы спасать жизнь одному из тех грубых недомерков, он поневоле признал, что, кажется, отец оказался прав. Впрочем, к этому времени увлечение Тауриэль практически рассеялось, потому что Леголас будто заново разглядел одного давнего знакомого и удивился, где до этого были его глаза.
Лодочник Эсгарота Бард, который принимал из Лихолесья пустые бочки из-под вина, был довольно упрямым, язвительным и острым на язык. К тому же и даже прежде всего, он был человеком, а это означало, что его жизнь — лишь капля в реке вечности, отмеренной эльфу. Как ни странно, с какого-то мгновения, которого Леголас даже не запомнил, это стало совершенно неважно. А вот ноющее от какой-то смутной боли сердце, неудержимо вспыхивающий румянец на щеках и, что было совсем уж неприлично, член, мучительно твердеющий, стоило Барду оказаться рядом, жаркие сны, в которых он грезил о том, как губы Барда обхватывают этот самый член — да, только это имело значение…
Он не знал, что делать со всем этим, и лишь старался как-то освоиться со столь незнакомыми для себя ощущениями, а уж потом решить, как бы поделикатнее дать понять лодочнику… или не надо вовсе ничего предпринимать, если нет никакой надежды… Возможно, если бы эльфы Лихолесья могли оказать помощь погорельцам Эсгарота, то потом…
Помогать выжившим отправился сам Трандуил, и, если бы Леголас был чуть опытнее в таких вопросах, он бы, наверное, догадался, что означали странные хищные огоньки, вспыхнувшие в глазах отца, когда тот увидел Барда. И понял бы, отчего Бард при виде лесного короля замер, точно громом пораженный, и даже не сразу нашел слова благодарности.
Когда Трандуил произнес вполголоса, будто разговаривая сам с собой: «Достойный король выйдет, мне подходит», и после военного совета небрежным тоном предложил Убийце Дракона задержаться и еще что-то обсудить за чашей вина, неискушенный Леголас только гадал, о чем может идти речь. Впрочем, когда на следующее утро ему попался Бард с распухшими губами и совершенно ошалевшими глазами, без особого успеха старающийся стянуть ворот рубахи, чтобы закрыть следы укусов на шее… Нет, конечно, можно было внушать себе, что ночью их лагерь пытались штурмовать орки или гномы, но любой наивности есть предел.
— Ничего не понимаю… — растерянно бормотал Бард слова, которых Леголас с радостью бы не слышал. Кажется, человек даже не особо сознавал, что рядом с ним кто-то находится. — Я же честно вдовел восьмой год… меня никто ни в чем таком не мог уличить… Это не по-людски вообще — так на союзников набрасываться и на стол их валить…
— Приветствую тебя, Убийца Дракона! — невозможно было в это поверить, но Трандуил улыбался почти ласково, а его красота в свете свежего утреннего солнца была практически невыносимой для глаз. — Не примешь ли в дар эту кольчугу? Не сомневаюсь, в грядущем бою она тебе пригодится.
Гендальф, беседующий поблизости вполголоса со своим конем, оживленно заблестел глазами так, будто о чем-то догадался, и эти догадки вполне его устроили.
Леголас еще постоял некоторое время на месте, чувствуя себя, как если бы Больг все-таки достал его той здоровенной палицей. Посмотрел и послушал (слух у него, к несчастью, был острый, как у всех эльфов), как Бард неловко топчется рядом с его отцом, мучительно краснеет и пытается выдавить из себя извинения по поводу своего несдержанного поведения накануне, а отец улыбается, как кот, заполучивший в когти очень глупую и вкусную мышь. А потом отправился в разведку, прихватив с собой Тауриэль. Кажется, у той тоже что-то не ладилось в любви, и Леголас втайне надеялся, что их обоих убьют в этой рискованной вылазке.
Однако он выжил и предпочел прямо с поля боя уехать путешествовать. Совсем не хотелось видеть, как боевая подруга рыдает над телом своего гнома, и тем более — как Бард надевает отцу на шею прекрасное изумрудное ожерелье. Разумеется, исключительно в благодарность за военную помощь. Сойки и так потом ему все пересказали в красках, хоть он и не просил.
Когда отец советовал отправиться в Ривенделл, Леголас искренне надеялся, что тот все же хочет помочь ему познакомиться с кем-то достойным. Ну, взамен Барда и из чувства вины… хотя употреблять слова «отец» и «чувство вины» в одном предложении у него никак не получалось.
В любом случае, на прощание Трандуил вполне искренне заявил сыну, что счастлив будет видеть его… где-то лет через двести.
— К тому времени Барда уже давно не будет на свете. Жизнь человека — лишь короткая вспышка в течении времени… — Леголас хотел бы считать, что в его голосе тогда не прозвучало злорадства, но лгать самому себе было совсем уж глупо.
— Тогда мне остается только наслаждаться каждой секундой этой вспышки, — Трандуил улыбался своей обычной слегка задумчивой улыбкой, которая могла скрывать что угодно. — Я буду скучать по тебе, сын.
Прибыв в Ривенделл и увидев вместо «прославленного следопыта» шестилетнего мальчишку, лохматого, с вечно разбитыми коленками и исцарапанными от лазанья по деревьям и кустам руками, Леголас понял, что отец либо неприкрыто издевался над ним, либо (что все-таки предпочтительнее) несколько потерялся во времени и не рассчитал, сколько лет должно было к нынешнему моменту исполниться Арагорну, сыну Араторна II, знаменитого вождя дунэдайн.
Пока еще не было никакого наследника Исилдура. Был Эстель, воспитанник, практически приемный сын Элронда, названый брат Элладана и Элрохира, носящийся по окрестностям быстрее отцовского ездового оленя и не дающий ему, Леголасу, ни секунды покоя. Мало того, что за ним постоянно надо было смотреть, чтобы он не покалечился, так еще к границам Ривенделла то и дело наведывались орочьи отряды. Почему-то совсем не верилось, что они просто искали, чем поживиться. Неужели в будущем этот ребенок станет так важен для Средиземья, что злые силы пытаются убить его уже сейчас?
— А у тебя кусок паучьей лапы на голове! — радостно сообщил этот мелкий пакостник и вытащил из волос Леголаса нечто липкое и волосатое, дернув при этом его за ухо. — Фу, из него что-то вонючее вытекает! У тебя волосы от этого не вылезут?
— Благодарю тебя. Ты очень добр, — обреченно вздохнул принц Лихолесья, подозрительно глядя на Эстеля: а ну как вздумает вывернуться из рук и снова побежать на место побоища? Нет, пора ему в дорогу… Вот только разве перед отбытием поучить это наказание Эру стрелять из лука? Пожалуй, он все-таки привязался к нему — нет, разумеется, не как к сыну, может, как к младшему брату…
А любовь, видимо, придется искать в другом месте. Даже если Эстель лет через десять превратится в самого красивого юношу в Средиземье (а, вполне возможно, так и будет), разве станешь воспринимать как возможного спутника жизни того, кому вытирал платком расквашенный нос?
Впрочем, если Эстель в самом деле вырастет в великого воина, эти забавные воспоминания не помешают Леголасу пойти за ним и сражаться в бою бок о бок. Возможно, это даже случится очень скоро. Ведь жизнь человека и в самом деле — лишь вспышка в мироздании. Короткая, но порой столь яркая, что стоит тысячелетий.
@темы: фики
-
-
24.07.2016 в 00:15-
-
24.07.2016 в 00:22